Немного другая сказка, Завершен

Мой старик был рыбак не великий.
И не ладно-то жили мы с ним.
Только грош за душою возникнет,
Так пропьет его мигом одним.

И бивал меня смолоду, нехристь!
Видно, сила дурная в руках.
А куда я с дитем-то поденусь?
Вот и жили мы, стало быть, так.

Я дите ведь ждала на подмогу:
Подрастет – припугнет старика.
А оно подросло – и в дорогу:
«Ах, рыбачить? Нашли дурака!»

И ни весточки больше не выслал.
Уж с тех пор девятнадцатый год…
Как над ним бы беда не нависла –
Весь в папаню, дурной сумасброд!

А старик-то с тех пор разошелся!
По портовым гулял кабакам.
Я ему говорю: не позорься!
А старик волю дал кулакам!

Время шло. Мой старик не моложе.
Да и я все же бабка в летах.
Он ворчит мне: «Ни кожи, ни рожи!»
А ведь сам-то едва на ногах.

Тридцать лет и три года – не шутка!
Попривыкли друг к другу давно!
Ну, пускай не дарил незабудки –
А ведь муж-то, поди, все равно!

Расхворался – лечу… Хоть не дохтур.
Ведь кормилец – какой-никакой.
И неважно, что в море улов-то…
Проживем мы и так год-другой.

Как-то два дня подряд ни единой
Он рыбешки до дому не снес.
«Все-то травка морская и тина» -
Проворчал, потирая свой нос.

А на третий – бельишко стирала.
Раскололось корыто мое!
Прямо сердце от горя упало…
Вот, старик, уж житье так житье!

А старик легок мой на помине.
Прибежал – а глаза-то на лбу!
- Ох, старуха! Что сталось-то ныне!
Дай попить, а не то я помру!

Напоила я деда водицей.
- Что случилось. Скорей отвечай!
Мне со стиркой, как видишь, возиться!
- Не сбежит твоя стирка, пускай!

Слушай, бабка, что было, что было!
Невод бросил я в море, тяну –
А там рыбка златая… Спросила:
Отпусти меня, старче, прошу!

- Ай да дед! Полно сказки мне слушать!
Вишь – корыто… Поди почини!
Хватит бить тебе, старый, баклуши!
Что стоишь-то? Иди же, иди!

- Погоди, чай, не веришь мне, бабка?
Ну-ка слушай, пока говорю.
Рыбка мне, горемыке в заплатках,
Поклялась: «Вот что хошь - подарю!»

- Ну и что ты ответил ей, старче?
Ты у ней хоть бы грош попросил?
- Разве можно, старуха? Да как же?
Я бы рыбкин подарок пропил!

Я стояла. Смотрела на деда.
Мне бы плакать, а я все молчу.
Тут такая чудна?я победа…
И кому? Старику-дураку?

Я взглянула опять на корыто,
На землянку, что скоро сгниет.
Да, вот так все давно пережито…
И ведь мне не семнадцатый год…

- Дурачина, старик! Простофиля! –
Возопила я с гневом ему, -
Что ж ума-то тебе не хватило
Хоть корыто просить! Ой, помру!

Я от злобы уже задыхалась,
А старик с перепугу бежать.
Я с корытом разбитым осталась…
Что со старого ирода взять?

Завалилась на печь от обиды.
Старика раньше утра не жди.
Задремала – а снится корыто…
Да всю ночь шли хмельные дожди.

Как проснулась я, глядь – а под печкой
Дорогое корыто лежит.
Пьяный дед меня будит со свечкой,
Что в руках его тускло горит.

- Ах ты, ирод поганый! Напился!
Где корыто достал, говори!
- Да я к рыбке ходил! Напросился!
Тихо, бабка, давай, не ори.

Ты просила корыто – принес ведь!
А что пьян – так ведь надо ж обмыть!
- Ох, да что ж за беда, что за горесть?
Сколько мне с тобой, иродом, жить?

Ой, дурак-то! Принес он корыто!
Как живем – погляди, погляди!
Вишь – землянка-то в щепки разбита!
Ноги в руки да к рыбке иди!

Мой старик заартачился мигом.
- Не пойду, - говорит, - не пойду!
Что ж мне делать? Вот лихо-то, лихо…
Сколько лет я терпела беду!

- Говорю тебе, старый негодник,
Быстро к рыбке! И даже не спорь!
- Оказалась змеей подколодной!..
- Хоть седины свои не позорь!

Тридцать лет и три года терпела
И нужду, и побои, и грязь!
Надоело, ты слышь? Надоело!
Ну, сходи! Ну, в последний-то раз!

Мой старик покачал головою.
- Ну, смотри. И потом не проси.
Взял он шапку корявой рукою
И ушел, поправляя усы.

Час прошел, а ни слуху, ни духу.
Вдруг землянку мою затрясло.
Завопила, схватилась за брюхо.
Только глядь – а уже и прошло.

Вместо старой разбитой землянки
Тут изба со светелкой стоят.
Хороша и для гордой дворянки,
На которой смарагды горят.

Я смотрела на синее море.
И мечтала, как в детстве, опять.
Вот дворянкой бы стать столбовою
И в столице свой век доживать…

Воротился мой дед. Снова пьяный.
Поглядел на ворота, избу.
Да, избушка и впрямь наша ладна,
Только дед мой совсем ни гу-гу.

Я к нему подбежала с порога.
- Ну, когда перестанешь ты пить?
Вон, в каких распрекрасных чертогах
Будем ладно да складно мы жить!

Ты все пьешь. И удачи не ценишь!
Коли так, то скорей воротись
И у рыбки проси на коленях,
Чтобы славной дворянкой мне быть!

Мой старик захмелел, еле ходит.
На меня мутны очи поднял.
Но, гляжу, нужных слов не находит,
Снова к рыбке своей пропетлял.

Я довольна своею затеей.
Вот на старости лет благодать!
Только б дед воротился скорее.
Старый черт – и ни дать и ни взять!

Уж и ночь на дворе. Непонятно.
Благородства в крови нет и чуть…
Да и ладно с дворянством-то, ладно!
Но куда ж мой старик держит путь?

Вдруг смотрю – в зеркалах отраженье.
Я хожу вся в собольих мехах,
Шея – вся в золотых украшеньях,
Руки – все в дорогих жемчугах…

Вот так диво! Ах, рыбка, спасибо!
Мой старик чашу выпил до дна.
Погоди, голубь мой сизокрылый!
Вот теперь ты ответишь сполна!

Я припомню тебе все обиды!
Все побои, лентяйство, нужду!
Машу, Глашу, Аксинью и Лиду –
Вот за них я в могилу сведу!

Воротился. Уснул у порога.
Как ни глянь – а ведь жалок, сатрап…
Как накажешь? И так ведь убогий,
Все одно ведь и он – божий раб.

На конюшню его отослала,
Чтоб не пачкал ногами ковров.
Что ж мне в жизни позора-то мало?
Наломает, поди, старый дров.

Зажила я привольно на свете.
Ела много. Спала допоздна.
Много надо ли в наши-то лета?
Но осталась кручина одна.

Мой Петруша – сынок ясноокий!
Сгинул где-то тому столько лет…
Что же в сытой мне старости проку,
Коли сына поблизости нет?

Я его отыскать повелела.
Оказалось, соколик, в тюрьме.
За кровавое страшное дело –
Вот так горюшко, горе-то мне!

Не помогут ни деньги, ни слава!
Не спасти из темницы сырой!
Не имела я этого права…
Ой, сыночек! Петрушенька мой!

А вот если б была я царицей,
То мне сила была бы дана!
Из сырой и зловонной темницы
Я спасла бы родного сынка!

Я про рыбку смекнула случайно
И послала за дедом в тот час.
Не раскрыла сыновнюю тайну,
Скрыв от дедовых пьяненьких глаз.

Говорю ему: К рыбке иди же!
И до пола пред нею склонись.
И запомни – тем лучше, чем ниже.
Да на милость ее напросись.

Надоело мне просто дворянкой
В светлом тереме век доживать.
Я свободней была в той землянке,
И свободной хочу стать опять!

Надоели мне прежние лица.
Я в столицу уехать хочу –
Не дворянкой, а вольной царицей.
Попроси – я тебе отплачу.

Мой старик отшатнулся от страха,
Побледнел, прошептал: свят, свят, свят!
Руки вытер о полу рубахи,
Опустил протрезвевший свой взгляд.

- Белены ты объелась, старуха?
Насмешишь ты все царство вокруг.
На старуху бывает проруха –
Быть посмешищем даже для слуг.

Я вскипела! Я сына спасаю!
А отец его пить лишь горазд!
- Мигом к рыбке! Велю – отстегают!
А пойдешь – так прощу в этот раз.

Все стояла. На море глядела.
Вдруг не выйдет мудрёный мой план.
Ох, Петруша… Кровавое дело…
Не какой-нибудь там шарлатан…

Оглянулась – дворец предо мною.
И ликует крещеный народ.
И войска мою честь салютуют,
Будто правлю не первый я год.

Я в палаты вошла, озираясь.
Чудеса! Чудеса из чудес!
Во дворце я теперь обитаю…
Эта рыбка, поди, сущий бес!

Тут пришел мой старик босоногий.
Неотесанный злой грубиян.
Выражается, гад, бранным слогом,
Я – царица, а муж мой так пьян!

Что поделать? Гоню негодяя!
Хватит! Крови моей он попил!
Знать отныне его я не знаю!
Чтоб издох он теперь так, как жил!

Успокоилась – сразу в темницу
Петушка своего вызволять.
Чай царица, поди, а царице
Все позволено, к слову сказать.

Отворила я дверь, а Петруша
Уж в петле, хоть на стуле стоял.
«Мама, Матушка, грешную душу
Ты прости – я себя наказал!»

И повесился…

Море черное. Шторм расшумелся.
Тише, море, дай сыну поспать.
Он замерз – я хочу, чтоб согрелся.
Он упал, а ведь должен летать.

Мой Петрушенька, сын ясноокий,
Отдохни, ведь теперь хорошо…
Ты у доброго, честного Бога!
А меня-то оставил почто?

Море, море… Молю о забвенье…
На земле ведь покоя мне нет.
В этом солнце постылом весеннем
Опостылел мне весь белый свет.

Вот старик пред моими глазами.
Он был прежде почти что родным.
Что же сталось? Что сталося с нами?
Как средь мертвых живется живым?

- Вот что, старый, ступай-ка ты к морю.
Разыщи там ты кильку свою.
И потребуй дурехе на горе,
Чтоб меня, подколодну змею,

Утопила в бушующих волнах,
Чтоб мне стать им владычицей там!
Не перечь мне! Ну, полно же, полно!
Опосля отправляйся во храм.

И свечу там поставь, помолися,
Чтоб сыновни грехи отмолить,
И мои… Знаю, знаю, ты злишься….
Ну, о чем нам еще говорить?

Да, мы счастливы были немного.
Ты рыбачил. Я пряжу пряла.
Не в прекрасных дворцовых чертогах,
А в землянке, где жизнь прожила.

Ну, ступай, нам прощаться не стоит.
Может, свидимся. К рыбке ступай,
Пусть мне это желанье устроит,
А меня иногда вспоминай!

Мой старик покачал головою,
Развернулся и просто ушел.
Я ж глаза безнадежно закрою…
Я покину проклятый престол!

Да, вот так все давно пережито…
До утра старика и не жди…
Задремала – а снится корыто…
Да всю ночь шли хмельные дожди.

Как проснулась я, глядь – а под печкой
Дорогое корыто лежит.
Снова дед меня будит со свечкой,
Что в руках его тускло горит.

- Эй, старуха, что спишь, понимайся!
Погляди, чего я прикупил.
Ты в таком, хошь – стирай, хошь – купайся!
Ты не думай, я шаль не пропил!